Увидеть КНДР и не умереть - была моя задача минимум. Задача максимум - посмотреть, как живет страна, по ту сторону железного занавеса. За границей могло ждать все, что угодно, особенно если верить страшилкам, которые появляются в прессе. Отчасти причиной слухов является и сама КНДР.

Слышал я о ней много и разного. Одни говорили о счастливой утопии всеобщего равенства. Другие о прослушке на каждом углу и тотальном контроле. Хотелось самому взглянуть - изнутри.

Корейская Народно-Демократическая Республика, которую неофициально называют Северной Кореей появилась в 1948 году, когда американские и советские войска разделили Корею на две зоны влияния, по 38-ой параллели. В 1950-м войска КНДР вторглись на территорию Юга и началась Корейская война. За 3 года страна по обе стороны границы была практически уничтожена.

Но конфликт закончился там же, где и начался на 38-параллели, которая уже официально поделила некогда единое государство на два идеологически враждебных. Южная Корея, при поддержки США, приняла капиталистическую форму правления. Северная опираясь на СССР и Китай утвердила у себя коммунистическую.

Журналисту попасть туда очень сложно. Нужно получить официальное приглашение от правительства. От моего первого звонка представителю посольства до получения визы прошел год. Мы обменивались письмами, я слал бесконечные запросы и списки групп, ходил в посольство на беседы и светские рауты.

Время визита передвигали раз семь или восемь. А на мои вопросы: «скажите пожалуйста, известна ли точная дата поездки?» приходили лаконичные ответы «пока ждать». И в тот момент, когда казалось, что все пропало - пришло приглашение и я отправился за визой. Ставят визу за один день. При условии, что есть одобрение из Пхеньяна.

Есть еще один нюанс - нельзя приехать в КНДР в «межсезонье», то есть просто посмотреть на то, как люди живут. Каждый приезд журналистов проводят в канун какого-то из государственных праздников. Меня пригласили на 6 дней на 70-летие КНДР - 9 сентября 2018 года.

Добраться до Пхеньяна прямым рейсом из Москвы не получится. В КНДР летают из двух точек мира: это Владивосток - рейсы дважды в неделю и Пекин - ежедневно. Летают российская, китайская и северокорейская авиакомпании.

В Пекинском аэропорту люди нервничали, смеялись, психовали, перебирали оборудование. В очереди мелькали корочки американских, российских, датских, польских, канадских паспортов. Работники северокорейской авиакомпании опешили от количества желающих приехать в гости.

Три колонны журналистов, человек сто, выстроились у стойки регистрации и покорно ждали. Прошел уже час, а прошли пятеро. Позади стойки регистрации возвышался сплошной металлический забор.

На ленту въезжает чемодан. Мерно пищит сирена. Мигают желтые лампочки. Прибегают работники, достают чемодан, открывают. Прибегает журналист и рассказывает, почему видеокамера не взорвется. Чемодан возвращают на ленту, сирена пищит и все повторяется. Кажется, это навсегда.

Северокорейские авиалинии, чуть ли не единственные в мире летают на российских самолетах Ту-214. Покупать европейские или американские лайнеры запрещают международные санкции. Кресла в салоне самолета в отличие от большинства современных лайнеров не синего, а ярко-красного социалистического цвета. В остальном все похоже.

Лететь от Пекина до Пхеньяна полтора часа. На борту я заполняю три декларации: о месте размещения, об имуществе и состоянии здоровья.

Внутри - маленький пустынный зал и несколько будок таможенной службы. Других гостей кроме нас сегодня не ждут.
- Из Москвы? - спрашивает по-русски пограничник, в высокой корейской кепке-аэродроме

- На день рождения прилетел - отвечаю я.

Он недолго изучает паспорт и декларацию. Затем ставит штамп. И я выхожу в Северной Корее. Забираю багаж и прокатываю его через ленту.

- Турист? - интересуется молодой военный по-английски.

Узнав, что я журналист военные напрягаются, совещаются и просят подождать в стороне. Каждого журналиста сопровождает личный переводчик. И это единственный кореец, с которым получится долго и относительно неформально общаться. Да многое из сказанного будет официальной пропагандой. Но из разговоров чуть проясняется картина повседневной жизни КНДР.

Через несколько минут в зал ожидания заходит бодрый молодой кореец в черном пиджаке. В руке - бумажный конверт. На конверте моя фамилия и название компании.

- Матвеев? Я ваш гид Пэк Гван Чхор, коротко можно Пэк. Пойдёмте. - мы выходим из зоны досмотра. В мой ноутбук и телефон никто даже не заглядывает. Крамольную литературу в электронной книге, также искать не пытаются.

«Матвеев» - это не фамильярное отношение к гостям, просто в Корее сокращенно обращаются друг к другу по первому слогу имени, то что у нас называется фамилией. Это же правило распространяют и на иностранцев.

В личном общении Пэк обаятелен и остроумен. Если не говорить про партию, вождей и дело чучхе. Чучхе - это государственная идеология корейцев. В вольном переводе, ее можно назвать суверенной демократией КНДР. Мол, мы опираемся только на собственные силы, страна в кольце врагов и никто за границей нам не указ.

Стоит вспомнить об этом, как Пэк резко переключает тональность и начинает казаться, что рядом сидит киборг-передатчик, который транслирует записанную лекцию по славной истории кимерсенизма-кимченеризма - такой импортозамещающий аналог в Корее придумали устаревшему марксизму-ленинизму.

Возле здания аэропорта припаркованы длинные бронзово-серые автобусы. В них журналистов будут возить по Пхеньяну. Невдалеке стоят и несколько легковых автомобилей. В основном, такси - китайские малолитражки. Но особо почетных гостей ждет старый, образца 90-х, мерседес.

Первой неожиданностью становится то, что из автобуса снимать можно свободно. И робко сидящие журналисты, понемногу достают камеры и фотоаппараты. Такое послабление, а для КНДР - это невиданный либерализм, удивляет. Еще несколько лет назад позволяли фотографировать только в нужных направлениях.

Немного освоившись, я иду к водителю и наблюдаю Пхеньян через лобовое стекло. Вдоль трассы из аэропорта в город, на корточках сидят женщины и замазывают ямы. Они лопатками укладывают разогретый гудрон в колдобины и трещины.

Девушки одеты в одинаковые оранжевые куртки. Но у каждой самобытная цветная шляпа: черная, зеленая и розовая. Мы проезжаем небольшую группку, еще одну. За каждым женским отрядом присматривает мужчина, он указывает что и как делать.

- А почему у вас женщины асфальт ремонтируют? - спрашиваю я Пэка.

- Это несложная и увлекательная женская работа. Они хорошо с ней справляются - спокойно отвечает тот.

Корейское равноправие выглядит так. Женщины и мужчины одинаковы в рабочих обязанностях: здесь нет однозначно мужских или женских профессий. Однако стереотип: женщина стоит у плиты и стирает одежду, в корейских семьях по-прежнему не изжит. Но в Пхеньяне нет западных феминисток и объяснить средневековое заблуждение некому.

В КНДР десятичасовой рабочий день и шестидневная рабочая неделя. Так что с 9 до 19 эти женщины в ярких панамах выходят латать дороги северокорейской столицы. Дороги кстати неплохие. По крайней мере, откровенно разбитых нет.

Мы въезжаем в столицу. Это понятно по огромному плакату, с которого основатель северокорейского государства Ким Ир Сен и его сын и второй правитель Ким Чен Ир - смотрят в светлое завтра у подножья горы Пэктусан.

Это гора священна для корейцев - там родился их национальный герой, основатель древней Кореи и сын Владыки Неба Хванун. Недалеко от той горы родился и основатель современной КНДР Ким Ир Сен. А совсем на горе его сын и продолжатель дела чучхе Ким Чен Ир. То что в реальности они оба родились в другом месте, для северокорейцев не имеет значения. Вообще мифология или пропаганда в КНДР повсюду и ей пропитаны все сферы жизни.

Пхеньян - город блеклых серо-рыже-зеленых оттенков. Дома, автобусные остановки, даже люди вычищены и опрятны, на улице нет, ни соринки, ни упавшего случайно алкаша - все идеально. Но все словно бояться чересчур выделится яркими цветами на фоне.

Впрочем образцово-показательная улица «Мирэ» - в переводе улица Будущего, выглядит пестро и напоминает квартал современных российских новостроек спального района. Корейцы очень гордятся новыми цветными многоэтажками.

Пхеньян - это город витрина. Конечно, нет того абсурдного ощущения, что дотронешься до дома и тот, эффектом домино, повалится потащив за собой другие фасады-декорации. Но все равно - смотреть на жизнь северокорейцев большинству журналистов позволяют на почтительном удалении, как на рыбок за стеклом аквариума.

С первого дня становится понятно, мне здесь рады, но пока я гляжу в ту сторону, в которую указывает партия. Впрочем это несложно, ведь все прочие стороны завесили яркими и красивыми шторами.

Пэк рассказывает, про центр города. Мы въезжаем на проспект Кванбок - проспект возрождения страны. Один из самых широких в городе. В Пхеньяне любят все самое-самое. Чтобы другим завидно было.

Если монумент идеям чучхе, то строим бетонный факел 150 метров в высоту, да еще 20 метров на стеклянные языки пламени сверху. Если спортивный стадион «1 мая», то пусть будет крупнейший в мире.

- А сколько у вас в Москве сортов пива? - неожиданно спрашивает меня Пэк - как у нас пиво Тэдонган ( главное пиво КНДР ) и номера 1,2,3,5,7? Я вот слышал у вас есть такая компания.

- Есть - соглашаюсь я - но кроме нее еще десяток заводов, да и сортов пива сотня наверное, есть же еще темное, крафтовое и так далее.

- Это понятно - вздыхает Пэк - а темное - это как?

Пэк не пьет крепкие напитки, хотя корейцы очень любят рисовую водку. Алкогольные возлияние вообще являются частью народной культуры. В корейской песне есть слова «Воль, хва, су, мок кым тхо, иль - панджу» - это значит «пью я в понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу, в субботу и воскресенье».

Есть даже специальное слово - ымджугаму, которое одновременно значит: выпивка, танцы и музыка. Такой sex, drugs and rock-n-roll на северокорейский лад.

Пэк не курит, что для жителя КНДР вообще нонсенс. Ведь дымят в КНДР почти все мужчины и многие женщины. Ким Чен Ын заядлый курильщик, а в кафе и отелях повсюду разрешена эта вредная привычка. Но Пэк уверяет, что в последние годы борьбу с курением развернули на государственном уровне и среди молодежи все больше тех, кто поддерживает здоровый образ жизни.

Поэтому таксисты очевидно скучают. Человек 5 забились в одну легковушку, о чем-то оживленно смеются и спорят. Еще двое курят у открытой машины. Заметив они смеются и показывают в мою сторону: «смотрите безумный иностранец». Возможно они говорят что-то другое, но мне кажется похожее по смыслу.

Возвращаясь к отелю размышляю о том, что таксисты в КНДР уж точно интернациональны и ведут себя, как в других странах. С поправкой на социалистическую реальность - то есть не пытаются отвезти тебя куда-то в десять раз дороже, чем это стоит.

Я поворачиваюсь к таксистам - они вновь приветливо машут рукой. Милые ребята, надеюсь, что не при погонах, думаю я, однако ответа на этот вопрос не нахожу.

Вечером едем за сим-картами. Сотовая связь пришли в жизнь простых корейцев в 2008 году. Когда египетская компания, запустила в КНДР национальную мобильную сеть KoryoLink. Здесь не встретишь топовых смартфонов. В основном, жители пользуются северокорейскими моделями. На деле это недорогие китайские трубки произведенные в свободной экономической зоне КНДР, но на них все равно клеят бренд Пхеньян.

Телефоны северокорейцы не могут купить в собственность - берут в аренду. Их выдают на полгода-год, вместе с сим-картой. Звонки ограничены пределами страны. Бонусом идет то, что все разговоры по сотовому прослушиваются.

В телефонах, впрочем, стоят местные мессенджеры. Но для полноценного серфинга по интернету трубки не годятся. Впрочем глобального интернета в КНДР нет.

Недавно иностранцам разрешили иметь северокорейскую сим-карту. По ней можно звонить на местные номера и даже за границу. Карта с международными звонками стоит дорого - 10 минут разговора, свыше 100 долларов. А если хочешь пользоваться мобильным интернетом, то 20 мегабайт предложат за 250 долларов сверху.

Я перехожу из одного угла закутка в другой. Стою очередь, получаю ответ и возвращаюсь на исходную. Там выясняется, что ответ был не совсем верный и я вновь иду в очередь наматывать круги.

Мой телефон подробно описывают в маленьком бланке, данные сим-карты подолгу заносят в обязательный формуляр. Затем, общую информацию переписывают еще раз в толстую книжицу. Наконец-то активируют карту и вставляют в телефон.

Возвращаемся уже затемно. Пхеньян специально к празднику подсветили, везде включили фонари. Сияют идеологические вывески и даже вывески на уличных ларьках. Но даже с этим освещением, вечером столица Северной Кореи погружается во тьму. Видно, что бодрой ночной жизни тут нет. Хотя редкие люди на улицах встречаются и около полуночи. Но если нет ночной жизни, то и освещение ни к чему.

Мы возвращаемся в гостиницу, я поднимаюсь в номер на 32 этаже. Вид на Пхеньян чудесный. В номере стоят две кровати, между которыми втиснут увесистый радиоприемник. Я наклоняю его - от приемника в стену уходит толстенная связка с два десятка кабелей. Она совсем не похожа на провод питания для радиоточки.

Впрочем глупо было бы ожидать в самой закрытой стране мира номер без прослушки. Я возвращаю "радиоприемник" на место. Утром нам обещают показать жизнь простых жителей столицы.